Том 24. Статьи, речи, приветствия 1907-1928 - Страница 122

К оглавлению

122

(Реплика из массы: «Так ли бы сказал Лука сейчас: Если веришь, бог есть, не веришь — нет»?)

Наверное, так, потому что он — жулик.

Все люди, которые пытаются утешить и примирить непримиримое, — жулики, не верьте им, не верьте!

[Ответ редактору французского журнала «Европа»]

Милостивый государь!

От всего сердца благодарю вас за ваше чувство ко мне, так живо выраженное в вашем письме.

В статье господина Левинсона я не вижу ничего для себя оскорбительного. Он только повторяет мнение, часто высказываемое в эмигрантских газетах, — будто я «продался дьяволу». На этот счёт я могу сказать только одно: если дьявол существует и вводит меня в искушение, то это — во всяком случае не «мелкий бес» эгоизма и тщеславия, а Абадонна, восставший против творца, равнодушного к людям и лишённого таланта. К тому же я думаю, что было бы лучше не говорить о дьяволе, когда люди изобрели и поддерживают кое-что бесконечно более гнусное, чем ад. Я говорю о позорной организации современного государства.

Работаю ли я с большевиками, отрицающими свободу? Да, работаю, потому что я — за свободу всех честных тружеников и против свободы паразитов и болтунов. Я считаю себя большевиком с 1903 года, хотя я никогда не принадлежал ни к какой партии. На вопрос, почему я на стороне большевиков, я отвечал много раз и повторю это ещё раз в брошюре, которую я пишу для сотен молодых рабочих и крестьян, желающих стать писателями. Я воевал с большевиками и спорил с ними в 1918 году, когда мне казалось, что они не справятся с крестьянской стихией, приведённой войной в состояние анархии, и в борьбе с нею пожертвуют рабочей партией. Потом я увидел, что я ошибался, и теперь я убеждён, что русский народ, несмотря на войну, которую вели с ним европейские государства, и несмотря на экономические затруднения, которые явились результатом этого, вступил в эпоху своего возрождения.

Мне только кажется странным, как это господин Левинсон, человек культурный, может повторять пошлый взгляд на Феликса Дзержинского как на «фанатика террора». Это — несправедливо и неверно. Дзержинский только исполнял свой долг и, к несчастью, преждевременно пал под его тяжестью.

Ещё раз примите уверение в моей искренней признательности.

Максим Горький

О культуре

Мне кажется, что для рабочего класса было бы полезно усвоить такой взгляд на культуру.

Всё, что именуется культурой, возникло из инстинкта самозащиты и создано трудом человека в процессе его борьбы против мачехи-природы; культура — это результат стремления человека создать силами своей воли, своего разума — «вторую природу».

Первая природа — хаос неорганизованных, стихийных сил, которые награждают людей землетрясениями, наводнениями, ураганами, засухами, нестерпимым зноем и таким же холодом. Первая природа бессмысленно тратит силы свои на создание болезнетворных микроорганизмов — бацилл, на создание вреднейших насекомых — комаров, мух, вшей, которые переносят в кровь человека яды тифа, лихорадок и так далее; она создаёт бесчисленное количество вредных или бесполезных растений и трав, истощая на размножение паразитов здоровые соки, потребные для произрастания питающих человека злаков и плодов. Можно думать, что природа вообще не создавала полезных организму человека злаков, а к тем, которыми теперь питаемся мы, первобытные люди приучили свой организм постепенно, путём длительных страданий и гибели множества людей. На это намекает тот факт, что употребление в пищу картофеля на первых порах вызывало у европейцев мучительные заболевания, и это было свойственно не только одному картофелю. Между всей этой враждебной или бесполезной человеку паразитивной дрянью природа создала и его, но создала таким же зверем, как все другие звери.

Этот зверь оказался наиболее чувствительным к страданиям тела и потому развил в себе способность самозащиты быстрее, тоньше, разнообразнее, чем все другие звери. Инстинкт самозащиты научил его отличать среди растений и трав полезные ему злаки, плоды, лекарственные травы, приручать животных, одеваться в шкуры, жить в пещерах, выдумать оружие для охоты, самозащиты и каменные орудия для облегчения труда.

Вся и всякая мудрость слагается из маленьких, очень простых истин, выработанных наблюдением, изучением. Но в беспощадной борьбе и в страхе за жизнь, за «свою индивидуальность» инстинкт самосохранения принудил человека «мудрствовать лукаво», и поэтому люди затемнили свет простых истин сором и пылью хитреньких слов. Отсюда возникает необходимость очищать истины от засорения, напоминая о том, как произошли все и всякие истины.

Человеческая культура — явление биологического порядка, она выражает, осмысливает, изощряет волю человека к жизни, — слепую волю, которая свойственна всему живому: растениям, насекомым, птицам и зверям. Человек начал создавать свою культуру с той поры, когда он почувствовал себя более слабым животным, чем все другие звери. Ощущение этой слабости принудило его инстинкт самосохранения развиваться более быстро и успешно. Именно на почве инстинкта самозащиты у человека развивалась его ценнейшая способность — способность наблюдать. Этой способностью обладает и муравей, и ворона, и тигр, но человек, наблюдая, сравнивая, изощрил способность наблюдать до ещё более ценной — до стремления к познанию всех явлений жизни. В дальнейшем познание достигло высоты точных наук, а в наше время оно уже постепенно превращается в инстинкт, в такую же биологическую, органическую особенность человека, как его членораздельная речь и его смех.

122