Том 24. Статьи, речи, приветствия 1907-1928 - Страница 67

Теперь я, товарищи, хочу сказать вам несколько слов о вашей борьбе. Удар за ударом сыплются на ваши головы. За что? Только за то, что вы хотите перестроить жизнь на новых началах. Есть мнение среди части общества, что вы в своём строительстве делаете ошибки, в своей борьбе допускаете иногда, быть может, излишние жестокости. Но не за ошибки и жестокости ненавидят вас. Жестокости и раньше были, и было их даже слишком много. Вас ненавидят только за то, что вы разрушили старую буржуазную государственность, создаёте новую жизнь.

Товарищи, я ненавижу войну как самое жестокое явление, но, когда меня берут за горло, я буду защищаться до последней капли крови. Польские паны, несмотря на все старания Советской Республики кончить дело миром, навязывают нам войну, берут нас за горло. Да будет война! Да будет борьба! За вами рабочие и крестьяне всей Советской России, и вы победите! Привет вам, дорогие товарищи!

Первое мая

Товарищи!

Вот, наконец, вам великолепно удалось показать самим себе и всей России, — а может быть, всему миру, — что день свободного, дружного труда есть в то же время день прекрасного праздника.

Вы убедились сами и сумели убедить множество людей, не веровавших в силу вашу, что физическая энергия рабочего способна творить сказочные чудеса.

Десятки тысяч людей впервые увидали, что свободный труд — весёлый труд и как чудесно он продуктивен.

Великой, сердечной благодарности заслуживают люди, которые столь хорошо организовали труд и развлечения в этот знаменательный день, убедительно показав ещё раз, какое огромное значение имеет стройная, продуманная организация. И великие, крепкие надежды возбуждают те впечатления, которыми был так богат день Первого Мая — праздник труда. Товарищи! Вот именно так, дружными усилиями организованной воли тысяч и десятков тысяч людей, — именно так, не иначе! — вы построите новый мир — мир красоты, свободы, радости. Огромное значение имеет тот факт, что вы, полуголодные люди, сильно измученные годами разрухи, которую создала проклятая война, могли показать так много трудовой энергии и разумной организованности.

И, если наши новые враги — поляки — узнают хоть половину правды о работе Первого Мая, — не понравится им эта правда, невесёлые мысли и чувства вызовет она у них.

Потому, что им станет ясно: народ, который при всех тяжких условиях его жизни умеет так работать, — этот рабочий народ не одолеть легко, он крепко постоит за свою свободу, и хвастливая Польша, не однажды — в прошлом — разбив себе лоб в столкновениях с Русью, разобьёт его себе ещё раз. Разобьёт лоб, а может быть — и даже наверное — разлетится в прах весь старый порядок её жизни, разобьётся польское панство, и поляк-рабочий протянет нам руку товарища и друга.

И тем, кто науськивает Польшу на Русь, тоже не понравится день Первого Мая, ибо это был день, когда обнаружилась огромная внутренняя сила народа, который враги его считали истощённым войною, революцией, гражданской кровавой распрей, голодом и холодом.

Товарищи! Снова польётся ваша кровь на фронте, в боях с народом, ещё духовно слепым, снова потеряете вы десятки добрых товарищей, хороших вождей.

Но вы духовно прозрели, вы поняли значение свободы, труда, науки, искусства, и вы должны теперь понять, что в то время, как там, в битвах, ваши товарищи будут побеждать и погибать, вы здесь обязаны всей вашей силой, всем сердцем и разумом взяться геройски за мирный труд, за серп и молот.

Вы должны как можно чаще повторять такие дни совместного дружного труда, каков был чудесный день Первого Мая, — этими подвигами вы не только устрашите врагов, но избавите и самих себя от голода и холода. Назад дороги нет! Надо идти вперёд, всё вперёд, товарищи!

Идите же мужественно и дружно по пути труда, идите и привлекайте к себе всех, чей разум, чья воля могут быть дороги и полезны вам в деле строения нового мира.

О Василии Слепцове

Крупный, оригинальный талант Слепцова некоторыми чертами сроден чудесному таланту А.П. Чехова; хотя Слепцов совершенно не владел вдумчивой, грустной лирикой, чутьём природы и мягким, однако точным языком Антона Чехова, но острота наблюдений, независимость мысли и скептическое отношение к русской действительноcти очень сближают этих писателей, далёких друг другу в общем.

Очерки Слепцова появились в те годы, когда в русской литературе особенно громко начали раздаваться голоса «кающихся дворян», зазвучала чувствительная исповедь потомков о грехах предков, — исповедь весьма многослойная, не всегда сердечная и едва ли уместная, ибо то, что называлось «грехом предков» («отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина», Иеремия, 31, 29), было исторической неизбежностью, обязательным для всех народов этапом культурного развития и требовало не словесного раскаяния потомков, а их упорной борьбы с окаменелостями прошлого в мысли и деле, в быте и чувстве. Тогда разыгрывалось в русской литературе и под её влиянием в обществе второе действие странной романтической драмы, героями которой являлись, с одной стороны, влюблённая интеллигенция, с другой — бесчувственный народ, причём за подлинный народ принималось только большинство населения — крестьянство, другие же классы, например, рабочий, как бы не существовали и не замечались литературой. О народе литература говорила, как и надлежит влюблённой, повышенным тоном, стараясь подчеркнуть прежде всего положительные начала его психики и быта, невольно преувеличивая их, но в общем стремясь пробудить гуманное отношение к мужику, действительное внимание к деревне, что и было достигнуто литературой.